цикл рассказов о Белых Берегах

           Голавли водились на Молошке, но поймать их нам, пацанам, доводилось только по весне, может, потому, что мастерства рыболовного не хватало, а может, потому, что рыба такая – благородная. Уклейки там всякие, плотвички, окуньки да пескарики причислялись нами к обычной рыбе, такую и каждый дурак с удочкой поймает, а вот голавля…

           Поймать голавля – это целое искусство, для этого нужна была поздняя весна и майские жуки, ни в какое другое время года и ни на какую другую приманку не удавалось поймать даже самого завалящего голавлёнка, хотя они никуда не девались, также стояли около моста, но ловиться не хотели. Правило весеннего лова передавалось из уст в уста, так сказать, и все об этом знали, но порой какой-нибудь новообращённый рыболов пытался нарушить эту заповедь и втайне ото всех ходил на голавля, но терпел неудачу – голавль не ловился. Естественно, об этой попытке горе-рыболов никому не рассказывал, чтобы не засмеяли, но зато потом уже он с важным видом объяснял новичкам про нерушимое правило весеннего лова.

           Наступала долгожданная весна, всё оживало, начинала ловиться рыба, и порой весьма неплохо, маршрут на озеро всё чаще проходил через Молошку, посмотреть – есть ли там голавли и не появился ли майский жук. В другое время мы на Молошку рыбу не ходили ловить, там всегда было полно комаров, но пенсионеры с удочками там постоянно сидели, каждый на своём прикормленном месте, неподвижные, как камни, такие же замшелые и абсолютно несъедобные для комаров, которые их почему-то не кусали, наверное, привыкли к ним как к деталям ландшафта. Я ни разу не видел, чтобы эти пенсионеры вытаскивали рыбу, да и вообще двигались, может, не клевало, а может, они специально, для конспирации, при посторонних замирали, наверное, боялись конкуренции.

           Весна заканчивалась, становилось всё теплее, и вот однажды утром кто-нибудь из пацанов, как всегда из опытных и наблюдательных, приносил долгожданную весть, что в Дубах был замечен, но пока не пойман майский жук! Эта информация оказывалась крайне важной, потому что голавля можно было поймать только вот на таких первых жуков, а через пару-тройку дней ими будет завалена вся река и даже посёлок, голавли ими облопаются и опять перестанут ловиться.

           Дубами мы называли дубовую рощу на берегу Молошки, деревья были исполинские и очень старые, а вот молодых дубков почему-то не появлялось. Тут всегда было по-особенному тихо и часто туманно по утрам, а один дуб был точь-в-точь из мультика «Ёжик в тумане». Молошка, кстати, это тоже местное название небольшого участка реки, тут в стародавние времена была молочная ферма, а сама река звалась Снежеть, ну, или Снежка – для своих.

           Весь день шла подготовка к великому лову – с удочек снимались поплавки и грузила, крючки точились самым тщательным образом, особо нетерпеливые и зелёные рыболовы бродили по Дубам и ловили редких жуков, но мы, опытные рыболовы лет одиннадцати-двенадцати, просто ждали утра. Наученные своим же горьким опытом, мы знали, что запертые в спичечных коробках жуки до утра не доживали, а голавль на дохлых не клевал.

           И вот утро, туманное и прохладное, роса обжигает голые ноги, в руке удочка, а в кармане коробка для жуков – больше ничего особо и не требовалось. Сильно рано в Дубы не надо было приходить, потому что жуки вылезают, когда солнце уже начнёт греть, но в этот день как-то плохо спалось, и ноги сами несли тебя на Молошку.

           Наловив необходимое количество жуков и запихав их в коробку, можно было приступать к охоте на благородных рыб. Ловили со старого моста, насаживая жука на крючок и пуская по течению, главное – не прозевать поклёвку и вовремя подсечь, но на первых жуков голавль клевал охотно, даже жадно. Было жутко интересно наблюдать, как жук, барахтаясь в воде, удалялся от тебя всё дальше и дальше, и вдруг – бульк, рывок, и ты уже борешься с такой долгожданной добычей.

           Пойманные около моста голавлики, конечно, были небольшими, а рыба посолиднее водилась ниже по течению, около островка, который делил речку на две протоки. Удобнее всего было ловить, конечно же, с самого острова, но только самые отчаянные осмеливались ступить на его землю. Дело в том, что на острове рос старый дуб с дуплом, а в этом дупле жили шершни! Это такие огромные осы, которые наводили ужас уже одним своим видом, если пролетали мимо. На людей они обычно не обращали внимания и мирно гудели в своём дупле, но если ты был на острове, который они считали своей территорией, одно резкое движение или громкий звук вызывал нездоровый интерес с их стороны. По этой причине островок не пользовался популярностью у рыболовов, и поэтому же около острова, под защитой шершней, водились самые крупные экземпляры.

           Однажды я пробрался туда и поймал солидного голавля, но увлёкшись вываживанием его из воды, нашумел, да и двигался резковато для этих мест. Уже вытащив рыбу из воды, я заметил, что угрожающее и басовитое жужжание приблизилось ко мне и вокруг летает несколько огромных шершней, а они, наверное, увидев голавля у меня в руках и посчитав его своим подопечным, ринулись в атаку. Одного укуса в ногу мне было вполне достаточно, и я, бросив и трофей, и средство лова, помчался домой, на ходу утирая слёзы, а нога на глазах увеличивалась в размерах и дома стала в два раза толще, чем неукушенная.

           Солнце начинало припекать, и клёв прекращался, рыболовы и просто наблюдатели собирались тут же на берегу, разводили костёр, чистили рыбу и на прутиках жарили улов. Нет вкуснее завтрака, чем у костра в компании друзей, когда тебе одиннадцать, ну или двенадцать лет…

пк